...о цитатах, афоризмах, сносках и прочем / декабрь 2001 г.
Сборник «Крылатые латинизмы», в который любил заглядывать на досуге Вавилен Татарский, при правильном использовании даёт своему владельцу многое. В частности, возможность создать иллюзию образованности.
Собрания выдержек из Хайяма или Шопенгауэра по своей сути всё-таки, наверное, полезны. Если предположить, что средний человек никогда не раскроет первоисточник, неплохо дать ему хотя бы общее представление о том, тем дышал тот или иной автор. И всё же... лежащая тут же на прилавке книжечка «1000 „золотых“ сочинений для поступающих в ВУЗы» находится явно на своём месте.
Помнится, во времена безраздельного господства коммунистической идеологии было очень популярно понятие «охваченности» контингента. Групповой просмотр фильма «Граница на замке» производства ГДР и покупка цитатника для любимого чада перед выпускными экзаменами видятся мне событиями одного и того же плана. Зачем думать над формулировкой, если можно открыть соответствующий раздел сборника и списать у Пушкина? Самое интересное, что западные школьники, которые, в общем-то, списывать друг у друга не склонны в силу иной «ментальности», часто изучают Шекспира именно по таким вот «цитатникам», благополучно игнорирующим потенциально неполиткорректные части произведений. Все счастливы. Шекспир переворачивается в гробу со скоростью мысли. Его прижизненная ориентация, кстати, служит предметом обсуждения гораздо чаще, нежели его произведения.
Я всегда с большим интересом слежу за эволюцией сносок в разного рода изданиях. Совершенно ясно, что ребёнку, читающему Жюля Верна, нужно объяснять, что такое пироксилин, кенгуру, бригантина, шпиц или карабин. Но когда я вижу, как взрослому читателю дотошно объясняют, что такое эзопов язык, déjà vu, кто такой Аполлон или где жили ацтеки, мне становится грустно. Тем не менее, грустить поздно: объяснение состоялось. Потребность заглянуть в словарь или энциклопедию таким образом вытравливается на уровне рефлексов. Ацтеки локализованы и благополучно забыты, встреча с посвящённой им литературой не состоялась, дополнительные вопросы, разумеется, умерли в зародыше, и очередной культурный пласт ускользнул от брезгующих лопатой археологов.
Не раз и не два мне приходилось слышать, как пеняют писателям, которые осмеливаются использовать иностранные слова и выражения. Как же, ведь можно было обойтись и без непонятного народу «дешёвого выпендрёжа». Трудно объяснить, что оригинальная фраза может быть просто красивой, что соответствующий русский оборот часто бывает всего лишь более или менее удачным подстрочником. Трудно. Да и незачем. Sua cueque fortuna in manu est.
Выпендриваюсь? Отнюдь. Хочу дать понять, что бывает стыдно не знать элементарных вещей. А до приличного образования мне тоже как до неба: так что, уважаемые апостолы праведного гнева, я такое же быдло, как и вы.
...
«Мне нужен помощник. Молодой, образованный, хорошо воспитанный человек. Мне нужен человек, который может встретить клиента, помочь ему одеть пальто...
— Надеть, — произнес серенький человек очень тихо, но стоявший у окна услышал его.
— Что?
— Надо говорить „надеть пальто“.
— А я как сказал?
— Вы сказали „одеть“.
— А надо?
— А надо — „надеть“.
— Не ощущаю разницы, — высокомерно сказал тот, что стоял у окна.
— И тем не менее она существует.»
...о девственности некоторых авторов
наверх
|  |
|
